Люди, служившие в авиации, легко представят служебную дистанцию между командиром авиационной дивизии и техником по РТО одного из полков этой дивизии. Однако, как мне кажется, чтобы лучше понять масштаб этой личности, очень важно вспомнить, каким он виделся в те годы и каким остался в памяти через 50 лет именно  в среде тех „лейтенантов“, многих из которых он лично даже не знал.

          Коренастый, энергичный, целеустремлённый, со следами сильных ожогов на лице, он был „фанатиком неба“.  Совершая служебные перелёты на Ил-12 или Ли-2, он никогда не летал пасажиром, а сам садился за штурвал. Это знали все, и я сам был дважды тому свидетелем. Летать! Летать! и Летать! – и этот его личный пример создавал атмосферу воодушевления и вдохновенного порыва в подчинённых ему частях.

          Основное практическое освоение самолёта  АН-12 экипажами 339 втап  проходило            в 1959 году.   С мая по ноябрь полк находился в Сеще, где всё лето шла интенсивная лётная работа. До начала сентября жили в палаточном городке, располагавшемся в берёзовой роще на краю аэродрома.  Три лётных дня в неделю – вторник, четверг, суббота. Начало полётов в 7.00. В эти дни ровно в 6.30 садился Ил-12 (иногда Ли-2)  – Н.Ф.Зайцев прибыл из Витебска.  Целый день он летал: летал как инструктор, как проверяющий и допускающий, летал на себя. В конце дня - разбор полётов.  Взлетевший и взявший курс на Витебск Ил-12 оповещал всех – лётный день закончен. И так всё лето, без каки бы то ни было изъятий. Венцом этого труда стало участие полка в начале сентября 1959 года в крупных учениях с базированием полка в Прилуках, когда самолёт  АН-12 в лице 339 втап и 10 экипажей сещенского полка проходил первую войсковую проверку. И отличная оценка за учения, полученная от Министра Обороны.

         Освоение нового типа самолёта не могло, разумеется, обойтись без острых моментов. Так, летом 1959 г. в Сеще произошла крупная авария, к счастью, не повлекшая  за собой гибель людей. Отрабатывая упражнение по программе полётов „на крайних режимах“, экипаж капитана Назаревича должен был выполнить посадку с зафлюгированным  по программе 4-м двигателем. Пройдя траверз и выпустив шасси, экипаж зафлюгировал 4-й двигатель, однако при дублировании этой операции вместо тумблера  „Останов 4-го двигателя “ ошибочно включили тумблер „Останов 3-го двигателя“ . Далее в результате хаотичных действий экипаж сам зафлюгировал 2-й и 3-й двигатели и с одним работающим двигателем плюхнулись в поле. После этого вышел строгий приказ, запрещавший старшим борттехникам флюгировать двигатели без приказа командира.

          В скором времени после этого, Н.Ф.Зайцев, имея в качестве правого лётчика инспектора дивизии Т.С.Лядского, совершал полёт из этой же программы – „отказ 4-го двигателя на взлёте“.  Сразу после отрыва на глазах у всех самолёт повалило в глубокий крен, и он едва не задел правой плоскостью землю.  Это стало следствием грубой ошибки правого лётчика, который после отрыва убрал РУДы с взлётного режима до того, как задействовал тумблер „Останов 4-го двигателя“ для имитации его отказа. Тем самым, оказалась разомкнутой система автофлюгирования, и двигатель стал входить в режим авторотации. Катастрофа была бы неминуема, если бы не мгновенная реакция старшего борттехника Фёдора Ковылина, зафлюгировавшего 4-ё двигатель, и если бы не лётное мастерство и хладнокровие Н.Ф.Зайцева в этой экстремальной ситуации. Я видел, как после посадки Н.Ф.Зайцев вышел из самолёта, снял куртку ( вся рубашка была мокрая), и обняв Ф.Ковылина, сказал: „Не хотел бы я еще раз пережить такое“.

           Через несколько дней на собрании офицеров Николаю Федотовичу не без лёгкого ехидства был задан вопрос: „А что будет Ковылину за самовольное флюгирование?“  Выражение лица Зайцева было столь красноречиво, что все дружно рассмеялись.

        Мне запомнилось начало выступления Н.Ф.Зайцева на похорогах экипажа И.К.Горбунова:

„ Дорогие члены семьи и родственники погибших!

  Товарищи солдаты, сержанты и офицеры!

  Трудящиеся нашего славного городы Витебска!“       

         Это говорил человек, разделявщий горе родных и близких, это говорил командир, скорбивший об утрате боевых соратников, это говорил государственного ума руководитель.

         Один случай помог мне, благодаря Н.Ф.Зайцеву, избежать грозившего мне взыскания. Жил я тогда в холостяцком общежитии на Сурожской улице.  По утрам за нами из Журжева приезжали два МАЗа  (по двум последним цифрам номеров их так и называли  „92-ой МАЗ“ и  „93-й МАЗ“). Молодым людям частенько хотелось поспать до „последнего“, а это приводило к опозданиям. Не был исключением и я. Однажды начальник штаба Востоков меня предупредил: „Ещё раз опоздаешь на построение – накажу!“.  И вот вскоре после этого я опять опоздал на последний МАЗ.  Схватил такси  и помчался. Дорога была обледенелая, на спуске к Журжево водитель не справился с управлением и левым задним крылом задел встречную машину. Посыпались стёкла, машину занесло, развернуло. Я побрёл дальше пешком за неизбежным взысканием. Вдруг в предрассветных сумерках увидел остановившуюся рядом  „Победу“, и Н.Ф.Зайцев пригласил меня в машину.  Через 2-3 минуты мы подъехали к месту построения полка, на глазах у всех Зайцев и я вышли из машины, к нему с рапортом направился командир, а я скромненько, бочком стал в строй.  Во время обеда, увидев меня на крыльце столовой, Востоков строго спросил: „Ты почему сегодня опять опоздал?“,  на что я ему  с притворным сокрушением ответил: „Лучше бы я с Зайцевым не поехал, но он позвал, неудобно было отказаться. То в одно место по делам  заехал, то в другое. Он-то не боялся опоздать.“  Востоков, конечно, понял моё лукавство, но засмеялся и махнул рукой.

          Спустя 30 лет я, уже будучи в отставке, работал главным инженером одного предприятия в Москве. Однажды в мой кабинет пришёл посетитель, который представился, точно теперь не помню, то ли секретарём Витебского горкома, то ли председателем исполкома. Оказалось, что на нашем предприятии  размещён заказ, предназначенный для г.Витебска, и он приехал попросить об ускорении выполнения этого заказа.  Конечно же, просьба его была удовлетворена. Я спросил у него, знакомо ли ему имя Николая Федотовича Зайцева. Мой вопрос вызвал у него недоумение: „Конечно! Это очень уважаемый у нас человек, почётный гражданин г.Витебска.“.     Через несколько месяцев после этого визита я встретил Н.Ф.Зайцева в московском метро. Он был с женой.  Я его сразу узнал, подошёл к нему и представился.  Мы поговорили минут 15, в основном о том, как сложилась судьба  некоторых бывших командиров. Это был 1989 год.

Подполковник в отставке Р. Матусевич